В нашей повседневной жизни мы не редко во время общения с самыми разными людьми можем услышать тюремную лексику.
Слова “шухер”, “замочил”, “фуфло”, “бабло”, “стрелять”(попрошайничать) и прочие стали для нас такими же обыденны, как “привет”, “пока”, “хороший”, “плохой” и т.д.
Что уж говорить, если народные депутаты и журналисты используют жаргоны “зашквар” или “черт”.
Этимология этих слов не вызывает вопросов. Их происхождение не сможет объяснить разве что малообразованный человек. Но почему они попали в наш быт? И самое главное, что стало причиной того, что все мы в один прекрасный момент стали общаться как уголовники?
Кто-то скажет, что виной этому является Советский Союз. Наверное, многие слышали такое утверждение: “СССР был страной заключенных”. Доля истины в нем есть.
Криминолог Виктор Лунеева приводит таблицу, в которой демонстрируется динамика роста преступности в СССР в период с 1917 по 1936 год. Все данные получены из архивных источников.
Также Лунеев в материале “Преступление и наказание в России” отмечает, что “в 1936 году число заключенных достигло 1296494 человека, или 780 заключенных на 100 тысяч населения. Если принять эти данные за базу, то в 1938 году их число увеличилось на 45%, в 1939 году – на 56, в 1941 году – на 85%. Общее число заключенных перед войной составило 2400422 человека (1500 на 100 тысяч населения). Во время войны число заключенных, несмотря на серьезный рост преступности и судимости, сокращалось и к 1946 году снизилось до уровня 1936 года”.
Учитывая эти статистические данные, можно предположить, что тюремная культура могла выйти за границы мест лишения свободы и распространилась по советским республикам.
В то же время, если учитывать текстовую и визуальную продукцию СССР, то блатной лексики (фени) в ней мы не встретим. Хотя писатели Дмитрий Лихачёв, Александр Солженицын, Варлам Шаламов и другие рассказывают о ней в своих произведениях.
Безусловно, сдерживающим фактором здесь выступала цензура на радио, телевидении и в прессе. Язык соцреализма и публичных лиц Советского Союза был очищенным от арго, но при этом в нем присутствовал мат.
Можно хотя бы вспомнить, как Хрущев посещал выставку авангардистов в Манеже и назвал художников “педерастами”. А после приказал “выкорчевать” все упоминания о них из СМИ:
“Очень общо и непонятно. Вот что, Белютин, я вам говорю как Председатель Совета Министров: всё это не нужно советскому народу. Понимаете, это я вам говорю! … Запретить! Всё запретить! Прекратить это безобразие! Я приказываю! Я говорю! И проследить за всем! И на радио, и на телевидении, и в печати всех поклонников этого выкорчевать!”
Ситуация изменилась в 90-ые годы. Количество заключенных значительно снизилось, однако криминальная жизнь стала не просто “выходить” на улицы, но и пробираться в экономику и политику. Многие преступники времен СССР становились успешными бизнесменами, депутатами или министрами. Блатная речь не просто не осуждалась, но даже в какой-то мере романтизировалась.
Это очень ярко показано в фильме “Брат”. Режиссер Балабанов показывает, как слово “брат” обесценилось в новых реалиях. Когда “братьями” друг другу становились криминальные элементы, пряча ножи за спинами. При этом “брат” в понимании родственных душ, связанных кровно или личной ответственность друг перед другом, остался в головах добрых простаков, таких как главный герой картины.
Кроме того, отсутствие цензуры позволило фене пробраться в медиа. Популярные сериалы о бандитах показывали в прайм-тайм. И конечно же, главные герои общались между собой на языке, присущим раннее узким социальным группам.
То есть, в целом Советский Союз сделал базис для того, чтобы феня распространилась по республикам, но механизм запустился уже после развала социалистического строя.
Как появилась “феня”
Воровской жаргон “Феня” пришел в русский язык из еврейского. Появился он в местах компактного проживания евреев в Российской Империи благодаря этническим преступным группировкам. Идиш и иврит полицейские не понимали, поскольку евреи в правоохранительных органах служить не могли. Поэтому в тюремном жаргоне и появились такие слова:
Шахер–махер – мехер (продавать) сахер (товар).
Хевра – банда, от слова חברה (хевра) – компания;
Ксива – записка, от слова כתיבה (ктива) – документ;
Малина – воровская квартира, от слова מלון (малон) — гостиница, приют, место ночлега;
Фраер – не сидевший в тюрьме, от слова Frej (фрей) – свободный.
Существует теория, которая гласит, что раннее “феня” употребялась в обществе бродячих продавцов офенями (бытовыми мелочами) из крестьян Владимирской губернии, которые использовали в общении между собой жаргонные словечки. Позже на “фене” стали разговаривать продавцы еврейского происхождения, некоторые из них участвовали в преступной жизни.
Другая же теория сообщает, что “феня” происходит от слова אופן (офен), которое переводится как “способ”. “Ботать по фене” пошло от ביטאי באופן (битуй беофен) – разговаривать непонятным способом.
Давайте делать нашу речь чище
Зачастую у закрытых социальных групп появляется собственный язык. Он может быть придуман с “нуля”, а может и появиться в процессе скрещивания и видоизменения существующего языка. Когда мы с вами говорим на фене или используем слова из нее, то мы, по сути, себя невольно причисляем к тюремной среде. При этом многие любители блатной лексики в местах лишения свободы не были, и у бывших заключенных могут возникнуть неприятные вопросы.
Кроме того, постепенно забывается грамотная литературная речь. А ведь слово “шухер”, например, можно заменить на более благозвучное “стража”.
Автор: Василий Тростянец – Информатор
Не “феня” попала в русский язык, а наоборот